Неточные совпадения
Скажите им так, как бы вы не пред ними, а пред самим
Богом принесли свою исповедь.
— Ничего, ничего, — сказала хозяйка. — В какое это время вас
Бог принес! Сумятица и вьюга такая… С дороги бы следовало поесть чего-нибудь, да пора-то ночная, приготовить нельзя.
— Правда, с такой дороги и очень нужно отдохнуть. Вот здесь и расположитесь, батюшка, на этом диване. Эй, Фетинья,
принеси перину, подушки и простыню. Какое-то время послал
Бог: гром такой — у меня всю ночь горела свеча перед образом. Эх, отец мой, да у тебя-то, как у борова, вся спина и бок в грязи! где так изволил засалиться?
Она зари не замечает,
Сидит с поникшею главой
И на письмо не напирает
Своей печати вырезной.
Но, дверь тихонько отпирая,
Уж ей Филипьевна седая
Приносит на подносе чай.
«Пора, дитя мое, вставай:
Да ты, красавица, готова!
О пташка ранняя моя!
Вечор уж как боялась я!
Да, слава
Богу, ты здорова!
Тоски ночной и следу нет,
Лицо твое как маков цвет...
Богат, хорош собою, Ленский
Везде был принят как жених;
Таков обычай деревенский;
Все дочек прочили своих
За полурусского соседа;
Взойдет ли он, тотчас беседа
Заводит слово стороной
О скуке жизни холостой;
Зовут соседа к самовару,
А Дуня разливает чай,
Ей шепчут: «Дуня, примечай!»
Потом
приносят и гитару;
И запищит она (
Бог мой!):
Приди в чертог ко мне златой!..
Одна из последних подошла проститься с покойницей какая-то крестьянка с хорошенькой пятилетней девочкой на руках, которую,
бог знает зачем, она
принесла сюда.
О великий христианин Гриша! Твоя вера была так сильна, что ты чувствовал близость
бога, твоя любовь так велика, что слова сами собою лились из уст твоих — ты их не поверял рассудком… И какую высокую хвалу ты
принес его величию, когда, не находя слов, в слезах повалился на землю!..
Отколе
бог принес?» Вожатый мой мигнул значительно и отвечал поговоркою: «В огород летал, конопли клевал; швырнула бабушка камушком — да мимо.
Зачем тебя
бог принес?» Я отвечал, что ехал по своему делу и что люди его меня остановили.
Как это вас
бог принес? по какому делу, смею спросить?» Я в коротких словах объяснил ему, что я поссорился с Алексеем Иванычем, а его, Ивана Игнатьича, прошу быть моим секундантом.
Хотите вы?.. Пойду любезничать сквозь слез;
Боюсь, что выдержать притворства не сумею.
Зачем сюда
бог Чацкого
принес!
В наши дни баранов не
приносят в жертву
богу, с них стригут шерсть или шьют из овчины полушубки.
Если приказчик
приносил ему две тысячи, спрятав третью в карман, и со слезами ссылался на град, засухи, неурожай, старик Обломов крестился и тоже со слезами приговаривал: «Воля Божья; с
Богом спорить не станешь! Надо благодарить Господа и за то, что есть».
Первая заповедь (Мф. V, 21 — 26) состояла в том, что человек не только не должен убивать, но не должен гневаться на брата, не должен никого считать ничтожным, «рака», а если поссорится с кем-либо, должен мириться, прежде чем
приносить дар
Богу, т. е. молиться.
— Так я оставлю en blanc [пробел] что тебе нужно о стриженой, а она уж велит своему мужу. И он сделает. Ты не думай, что я злая. Они все препротивные, твои protégées, но je ne leur veux pas de mal. [я им зла не желаю.]
Бог с ними! Ну, ступай. А вечером непременно будь дома. Услышишь Кизеветера. И мы помолимся. И если ты только не будешь противиться, ça vous fera beaucoup de bien. [это тебе
принесет большую пользу.] Я ведь знаю, и Элен и вы все очень отстали в этом. Так до свиданья.
— Кто это мне под голову подушку
принес? Кто был такой добрый человек! — воскликнул он с каким-то восторженным, благодарным чувством и плачущим каким-то голосом, будто и
бог знает какое благодеяние оказали ему. Добрый человек так потом и остался в неизвестности, кто-нибудь из понятых, а может быть, и писарек Николая Парфеновича распорядились подложить ему подушку из сострадания, но вся душа его как бы сотряслась от слез. Он подошел к столу и объявил, что подпишет все что угодно.
— Мама, ради
Бога,
принесите корпию; корпию и этой едкой мутной воды для порезов, ну как ее зовут! У нас есть, есть, есть… Мама, вы сами знаете, где стклянка, в спальне вашей в шкапике направо, там большая стклянка и корпия…
Верь до конца, хотя бы даже и случилось так, что все бы на земле совратились, а ты лишь единый верен остался:
принеси и тогда жертву и восхвали
Бога ты, единый оставшийся.
— Э, Влас? — вскрикнул Туман, вглядевшись в него. — Здорово, брат. Откуда
Бог принес?
— Да я, видите, — отвечал Гибин, — этим делом не занимаюсь и в припент денег не даю, а так как наслышан от Матвея Савельевича, что вам нужны деньги на месяц, на другой, а мы вами оченно довольны, а деньги, слава
богу, свободные есть, — я и
принес.
— Ишь печальник нашелся! — продолжает поучать Анна Павловна, — уж не на все ли четыре стороны тебя отпустить? Сделай милость, воруй, голубчик, поджигай, грабь! Вот ужо в городе тебе покажут… Скажите на милость! целое утро словно в котле кипела, только что отдохнуть собралась — не тут-то было! солдата нелегкая
принесла, с ним валандаться изволь! Прочь с моих глаз… поганец! Уведите его да накормите, а не то еще издохнет, чего доброго! А часам к девяти приготовить подводу — и с
богом!
— А! — сказал тот же запорожец, — это тот самый кузнец, который малюет важно. Здорово, земляк, зачем тебя
Бог принес?
— Слава
богу, мы не совсем еще без ума, — сказал кум, — черт ли бы
принес меня туда, где она. Она, думаю, протаскается с бабами до света.
— Ба! ба! ба! добро пожаловать, откуды
бог принес, — говорил мне приятель мой Карп Дементьич, прежде сего купец третьей гильдии, а ныне именитой гражданин.
Вчера Щепкин
принес мне ваши листки, добрый друг мой фотограф; с сжатым сердцем читал я их; на этот раз пожалел сильно, что нет у меня власти. Однако я через кого могу буду здесь действовать — авось
бог поможет песчинке что-нибудь сделать… Так сильно все это меня волнует, что… действует и на организм…
— Барынька-то у него уж очень люта, — начал он, — лето-то придет, все посылала меня — выгоняй баб и мальчиков, чтобы грибов и ягод ей набирали; ну, где уж тут: пойдет ли кто охотой… Меня допрежь того невесть как в околотке любили за мою простоту, а тут в селенье-то придешь, точно от медведя какого мальчишки и бабы разбегутся, — срам! — а не
принесешь ей, — ругается!.. Псит-псит, хуже собаки всякой!.. На последние свои денежки покупывал ей, чтобы только отвязаться, — ей-богу!
— Дай
бог, чтобы я-то была достойна его, — сказала Юлия. — Конечно, я уж не могу
принести ему ни молодого сердца, ни свежего чувства, но, по крайней мере, буду ему покорна и честно исполню свой долг.
— А и
бог с ним!.. — отозвался Еспер Иваныч, отходя от астролябии и садясь на прежнее место. — А ты вот что! — прибавил он Анне Гавриловне, показывая на Павла. — Принеси-ка подарок, который мы приготовили ему.
— Лучше бы пойти, Наташа; ведь ты же хотела давеча и шляпку вот
принесла. Помолись, Наташенька, помолись, чтобы тебе
бог здоровья послал, — уговаривала Анна Андреевна, робко смотря на дочь, как будто боялась ее.
Она взглянула на меня с таким наивным недоумением, как будто я
принес ей
бог весть какое возмутительное известие.
Как же эта самая земля может убыток
приносить, коли-ежели ей, можно сказать, от самого
бога так определено, чтобы человек от нее пропитанье себе имел!
Но они служили своему нелепому, неведомому
Богу — мы служим лепому и точнейшим образом ведомому; их
Бог не дал им ничего, кроме вечных, мучительных исканий; их
Бог не выдумал ничего умнее, как неизвестно почему
принести себя в жертву — мы же
приносим жертву нашему
Богу, Единому Государству, — спокойную, обдуманную, разумную жертву.
— А какая у него одежа? пониток черный да вериги железные — вот и одежа вся. Известно, не без того, чтоб люди об нем не знали; тоже прихаживали другие и милостыню старцу творили: кто хлебца
принесет, кто холстеца, только мало он принимал, разве по великой уж нужде. Да и тут, сударь, много раз при мне скорбел, что по немощи своей, не может совершенно от мира укрыться и полным сердцем всего себя
богу посвятить!
Он живет изо дня в день; ничего не провидит, и только практика может вызвать его из оцепенения. Когда наступит время для практических применений, когда к нему
принесут окладной лист, или сын его, с заплаканными глазами, прибежит из школы — только тогда он вспомнит, что нечто читал, да не догадался подумать. Но и тут его успокоит соображение: зачем думать? все равно плетью обуха не перешибешь! — "Ступай, Петя, в школу — терпи!""Готовь, жена, деньги! Новый налог
бог послал!"
Давидовой корове
бог послал теленка,
Ах, теленка!
А на другой год она
принесла другого теленка.
Ах, другого!
А на третий год
принесла третьего теленка,
Ах, третьего!
Когда
принесла трех телят, то пастор узнал об этом,
Ах, узнал!
И сказал Давиду: ты, Давид, забыл своего пастора,
Ах, забыл!
И за это увел к себе самого большого теленка,
Ах, самого большого!
А Давид остался только с двумя телятами,
Ах, с двумя!
— Нет, васе пиисхадитество, хоть бы копеечка, — ей-богу-с. Этто вот мужичок нас
принес было мне тли целковеньких, да смотритель увидал и те отнял! «Ты, говорит, еще ноз купишь, да зарежешься»; а посто я стану лезаться? Дурак, сто ли, я какой! И за сто они меня тут держат с сумасшедшими, на-ка?
Люди, мой милый, разделяются на два разряда: на человечество дюжинное, чернорабочее, которому самим
богом назначено родиться, вырасти и запречься потом с тупым терпением в какую-нибудь узкую деятельность, — вот этим юношам я даже советую жениться; они народят десятки такого же дюжинного человечества и, посредством благодетелей, покровителей, взяток, вскормят и воспитают эти десятки, в чем состоит их главная польза, которую они
приносят обществу, все-таки нуждающемуся, по своим экономическим целям, в чернорабочих по всем сословиям.
Рисположенский. А зачем ходишь-то: кому просьбишку изобразишь, кого в мещане припишешь. Иной день и полтины серебром домой не
принесешь. Ей-богу, не лгу. Чем тут жить? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью. (Пьет.) А я думаю: забегу, мол, я к Лазарю Елизарычу, не даст ли он мне деньжонок что-нибудь.
— Видишь ли? сам во всем кругом виноват, — примолвил Петр Иваныч, выслушав и сморщившись, — сколько глупостей наделано! Эх, Александр,
принесла тебя сюда нелегкая! стоило за этим ездить! Ты бы мог все это проделать там, у себя, на озере, с теткой. Ну, как можно так ребячиться, делать сцены… беситься? фи! Кто нынче это делает? Что, если твоя… как ее? Юлия… расскажет все графу? Да нет, этого опасаться нечего, слава
богу! Она, верно, так умна, что на вопрос его о ваших отношениях сказала…
— Я, ей-богу, никак не думал, — скорчился он, тотчас же начиная лгать и прикидываться несчастным, — стишки только что сейчас
принесли, я и подумал, что как веселая шутка…
— Батюшка, Сергей Николаич!.. Вот кого
бог принес!.. — воскликнул Иван Дорофеев, узнав по голосу доктора Сверстова, который затем стал вылезать из кибитки и оказался в мерлушечьей шапке, бараньем тулупе и в валяных сапогах.
Вырученная за это сумма, конечно, была не
бог знает как велика; но все-таки Аггей Никитич, втайне торжествуя,
принес ее к пани Вибель и первоначально сказал...
— С князем-то? Как не узнать, узнал! Что ж, батюшка, с чем
бог принес?
— Войди, Лукьяныч! — сказал приветливо царь. — С какою тебя вестью
бог принес?
— Слышь, вы, соколики! — сказал, обращаясь к ним, ражий детина, — дедушка Коршун спрашивает, откуда вас
бог принес? Отвечайте дедушке!
Жандармский ключ бежал по дну глубокого оврага, спускаясь к Оке, овраг отрезал от города поле, названное именем древнего
бога — Ярило. На этом поле, по семикам, городское мещанство устраивало гулянье; бабушка говорила мне, что в годы ее молодости народ еще веровал Яриле и
приносил ему жертву: брали колесо, обвертывали его смоленой паклей и, пустив под гору, с криками, с песнями, следили — докатится ли огненное колесо до Оки. Если докатится,
бог Ярило принял жертву: лето будет солнечное и счастливое.
«А что мы, — писали они Ступишину, — перед
богом и всемилостивейшею государынею нашей нарушили присягу и тому злодею присягали, в том
приносим наше христианское покаяние и слезно просим отпущения сего нашего невольного греха, ибо не иное нас к сему привело, как смертный страх».
— Ну, Митрий Андреич, спаси тебя
Бог. Кунаки будем. Теперь приходи к нам когда. Хоть и не богатые мы люди, а всё кунака угостим. Я и матушке прикажу, коли чего нужно: каймаку или винограду. А коли на кордон придешь, я тебе слуга, на охоту, за реку ли, куда хочешь. Вот намедни не знал: какого кабана убил! Так по казакам роздал, а то бы тебе
принес.
Ну тебя к
богу с твоими юбками. Кокаину
принес?
— Ба, ба, ба, Митя! — вскричал Замятня-Опалев, который вместе с Лесутой-Храпуновым во все продолжение предыдущей сцены наблюдал осторожное молчание. — Как это
бог тебя
принес? Я думал, что ты в Москве.